Кулигин о его возможности стать писателем
Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят
- Взрослый мужчина (пятьдесят лет глядит на Волгу)
- Механик, часовщик-самоучка
- В восторге от красоты природы и её души: “Какая красота в природе развита”
- Депрессивный, но здравомысленный, понимает, что честным трудом много не заработать
- Интересуется литературой (Державиным, Ломоносовым)
- Хочет потратить деньги на то, чтобы дать работу мещанам
- Хочет сделать часы
- Хочет построить громоотвод (надо 10 рублей), но Дикой бранит его и называет глупым, татарином, так как у него устаревшие взгляды
- Для него гроза — не наказание, не Кара Божья, а просто электричество
Дикой к Кулигину
Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю.
Монолог Кулигина
Кулигин говорит Борису
Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! В мещанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной, не увидите. И никогда нам, сударь, не выбиться из этой коры! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые ещё больше денег наживать. Знаете, что ваш дядюшка, Савёл Прокофьич, городничему отвечал? К городничему мужички пришли жаловаться, что он ни одного из них путём не разочтет. Городничий и стал ему говорить: «Послушай, говорит, Савёл Прокофьич, рассчитывай ты мужиков хорошенько! Каждый день ко мне с жалобой ходят!» Дядюшка ваш потрепал городничего по плечу, да и говорит: «Стоит ли, ваше высокоблагородие, нам с вами об таких пустяках разговаривать! Много у меня в год-то народу перебывает; вы то поймите: недоплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, а у меня из этого тысячи составляются, так оно мне и хорошо!» Вот как, сударь! А между собой-то, сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга; залучают в свои высокие-то хоромы пьяных приказных, таких, сударь, приказных, что и виду-то человеческого на нём нет, обличье-то человеческое истеряно. А те им, за малую благостыню, на гербовых листах злостные кляузы строчат на ближних. И начнётся у них, сударь, суд да дело, и несть конца мучениям